Мы продолжаем знакомить наших читателей с программой телеканала «Спас» «Мой путь к Богу», в которой священник Георгий Максимов встречается с людьми, обратившимися в Православие после долгих поисков истины. Сегодняшний гость отца Георгия – Иван Катанаев, в прошлом один из лидеров скинхедов и футбольных фанатов, а сейчас активный участник движения «Сорок сороков». Почему патриотически настроенные молодые люди становятся приверженцами нацистских идей? Чем российские скинхеды отличаются от европейских? Что привлекает футбольных фанатов в неоязычестве? Легко ли преодолеть в себе предвзятое отношение к христианству? Нужна ли проповедь Христа «на улице»? Об этом – беседа с Иваном Катанаевым.
Священник Георгий Максимов: Здравствуйте! В эфире передача «Мой путь к Богу». Наш сегодняшний гость в прошлом принадлежал к движению скинхедов. Но прежде, чем мы поговорим об этом периоде его жизни, хотелось бы услышать рассказ о времени предшествующем. Скажите, Иван, с чего у вас всё началось?
Иван Катанаев: Я родился летом 1983 года в обычной семье советской интеллигенции. У меня все и бабушки, и дедушки, и родители с высшим образованием. Отец – доктор физико-математических наук. Семья была довольно далекой от Церкви и вообще от Бога. Из детских воспоминаний, словно вспышки, сохранились редкие моменты, когда бабушка пару раз водила меня в церковь. Ну и когда несколько раз, уже в школьные годы, мы ходили на Пасху со всеми вместе святить куличи. Этим весь опыт моего общения с Церковью и ограничивался.
В школе нам рассказывали про победы российского оружия, полеты в космос – а, выходя на улицу, я видел грязь и нищету
Потом Советский Союз начал разваливаться. Школа, в которой я учился, была очень хорошая, учителя великолепные. И у меня внутри был на тот момент – в шестом-седьмом классах, это 1990-е годы – очень большой диссонанс между тем, чему нас учили в школе, и тем, что я видел на улицах. Школа наша была в самом центре города, напротив Третьяковской галереи. Туда и в различные музеи мы ходили регулярно. И вот нам рассказывали про наши великие завоевания, победы российского оружия, полеты в космос и так далее – а, выходя на улицу, я видел грязь и нищету. И я это очень остро переживал, потому что у меня, сколько себя помню, всегда душа болела за судьбу страны и народа. Я не понимал, что происходит со страной… После уроков мы с друзьями гуляли по центру. Тогда в идеологическом плане был полный беспредел. Например, около Исторического музея, буквально на Красной площади, продавалась куча литературы нацистского содержания. В ней освещение проблем было замешано на жестком антисемитизме. И для подростка авторы были убедительны: «Посмотрите, кто у нас в правительстве. Посмотрите, кто руководит министерствами. Посмотрите, кто руководит страной. Посмотрите на банкиров». И ты видишь, что, действительно, там русских фамилий почти нет. Слово «русский» тогда было негласно запрещено. Я начал читать такую литературу, и в моей душе это нашло отклик.
Потом я увлекся футболом, когда подрос. На тот момент все футбольные фанаты России были скинхедами. Потому что все, что происходило в стране тогда, в середине 1990-х годов: война в Чечне, теракты в Москве, – подогревало у молодежи как раз такие настроения. Таких, как я, было очень много в то время. И так потихоньку я влился в националистическое движение. Увы, рядом не было тех людей, кто мог бы как-то направить в другое русло. Голоса Церкви вообще не было слышно. Мне, во всяком случае.
Итак, я закончил школу в 1999-м, поступил в институт и активно начал заниматься фанатским движением и пропагандой упомянутых идей.
Отец Георгий: У вас не возникло разногласий в семье? Или родители не в курсе были?
Иван Катанаев: Ну, родители общались со мной каждый день. Я был довольно адекватным человеком, просто у меня было такое извращенное понятие патриотизма: я всем этим занимался из искренней любви к родине. Итак, они видели, что я не полоумный, не бежал куда-то, и потому каких-то особых разногласий не было. Им, конечно, не нравилось мое увлечение футболом, то, что я пропадаю где-то с друзьями, что у меня периодически какие-то травмы. Но я в принципе был здоровым молодым человеком, который мог за себя постоять, мастером спорта по плаванию. Шесть дней в неделю у меня были тренировки. Здоровье было дай Бог каждому. И, конечно, тот запас энергии, который во мне копился, требовал какого-то выхода и выходил таким вот образом – на улицах, в драках.
Где-то в начале 2000-х годов в это националистическое движение начало вкрапливатьсянеоязычество, появились соответствующие элементы. И в этом я поучаствовал тоже, ездил на несколько неоязыческих праздников за город.
Отец Георгий: Насколько это все глубоко было?
Красивые картинки, культ силы и мужественности – этим неоязычество и подкупало
Иван Катанаев: Честно говоря, идеологически в этом никто не разбирался. Всё ограничивалось лозунгами типа: «Мы за русских богов, слава предкам!» А что за «русские боги», кто это такие, что это такое – никого особо не интересовало. Просто были красивые картинки, культ силы, культ мужественности, и этим неоязычество подкупало. Когда мы ездили на их праздники, мы это воспринимали как походы. С рюкзаком, в палатке, на природе: шашлычок пожарить, выпить в компании, искупаться в речке… Ну и в конце дня, вечером, – большой костер, какой-то истукан деревянный, все чарку с медовухой передают. Для меня это было своего рода красивой непонятной историей. И этим все в нашем кругу увлекались. Способствовали этому неоязыческие штампы по поводу Христа как якобы «еврейского Бога», Которого евреи придумали и теперь по всему миру распространяют…
Естественно, у меня этих кирпичиков из предубеждений и самообмана набралось много. Там глазом не успеваешь моргнуть, как этими кирпичиками создается такая большая стена, которую потом очень тяжело пробить. И все аргументы, что я сейчас сам в споре с язычниками привожу, просто отлетают как от стены горох. Сложно эту стену пробить. Когда ты ее пробьешь, хоть маленькое окошечко сделаешь – эта стена очень быстро рушится. Но вот сделать это первое маленькое окошко довольно сложно. И я тогда был тоже самоуверенный, гордый, крепкий парень, которому чужие советы абсолютно не нужны. И эта стена сразу же делит людей на «своих» и «не своих».
Неоязычество лояльно к сатанизму, ведь сатана – это тот, кто борется с «еврейским Богом», значит – союзник
И еще хотел бы заметить: у всего этого язычества абсолютно нет никакого антагонизма с сатанизмом. Сейчас-то я понимаю, что все это общение с перунами, велесами и так далее – это общение со злыми духами, бесами. Но тогда я этого не понимал. И в движении были люди, которые придерживались сатанинских взглядов, носили перевернутые кресты, звезды сатанинские, у некоторых даже клички были соответствующие. Но это не вызывало ни у кого из всего нашего сообщества какого-то отторжения. Потому что в представлении язычника кто такой сатана? Это тот, кто борется с этим «еврейским Богом», сказки о Котором евреи распространяют по всему миру. «Если он с Ним борется, значит, он наш союзник» – такова логика неоязычника.
Отец Георгий: Что подтолкнуло вас к выходу из движения скинхедов?
Иван Катанаев: В начале 2000-х годов я постоянно летал в Англию, в Лондон, и там я познакомился с основателями мирового бритоголового движения. Надо сказать, что сначала скинхеды, когда они появились в 1960-х годах, не были политически окрашены. Это просто была тусовка, такая же, как рокеры, байкеры, хиппи, но со своими атрибутами, своим антуражем, своей музыкой. Политически окрашенным это движение стало только в конце 1980-х годов. Это произошло в Англии, и одним из родоначальников такого поворота был Ян Стюарт, также основатель легендарной музыкальной группы. Этот англичанин повернул часть движения скинхедов в ярко правое направление. Создалась организация, которая называлась «Кровь и честь». Название они взяли у войск СС. Эта организация очень быстро расползлась по всему миру. В том числе было отделение и в России, в котором я состоял. И, регулярно бывая в Англии, я познакомился там со многими людьми, которые были отцами-основателями движения либо общались с ними, со Стюартом например, погибшим в 1994 году в автокатастрофе. В 2004 году было десятилетие со дня его кончины, и в Англии собирался огромный фестиваль по этому поводу, чтобы вспомнить его. Приглашали людей со всего мира. Причем не просто людей, а лидеров местных движений скинов, не последних лиц, но тех, кто в своих странах занимает определенные позиции.
Мы из России тоже туда поехали, трое человек. Мне тогда был 21 год. Все происходило под Бирмингемом, это несколько часов езды от Лондона. Городок в 5000 человек жителей, и туда приехали со всего мира 2000 скинхедов – огромных, здоровых, забитых татуировками мужиков, которые два дня там находились во время непрекращающегося концерта. Полиция оцепила всю округу, но и близко не подходила, не вмешивалась, чтобы не провоцировать. Там в принципе ничего криминального не было: все пили пиво, слушали музыку, общались и так далее. Но я тогда изнутри посмотрел и увидел всех тех, на кого мы в России равнялись… Чьи диски переписывали, картинки перерисовывали… Интернета не было тогда, картинки, журналы – они были штучными – передавались из рук в руки, и все это выглядело красиво: все такие мощные, красивые. А когда я это всё увидел вживую…
Отец Георгий: Ощутили разочарование?
Европейские скинхеды – лузеры. Им бы только попить пивка, послушать музыку, по пьяни подраться
Иван Катанаев: Это мягко сказано. Тут еще нужно понимать вот что: в России тогда средний возраст членов этого движения – и фанатского, и скинхедов – был примерно 20–25 лет. А в Европе, где это все началось пораньше, средний возраст этих людей был 35–40 лет, наверное. А отцам-основателям уже под полтинник было. И тогда, столкнувшись со всем тем, за чем мы все бегали, посмотрев и пообщавшись, я понял: здесь нет правды абсолютно никакой, это откровенные лузеры, то есть неудачники по жизни, которые ничего не добились и ничего не добьются. Какая политическая борьба, какие революции, которыми мы грезили?! Ничего этого даже близко нет, и никто ничего не хочет. Попить пивка, послушать музыку, по пьяни с кем-то подраться – это максимум, на что они способны. И меня это очень тогда отрезвило. Посмотрев на это, я понял: если в России продолжить этим заниматься, будет примерно то же самое: точно так же состаришься, и ничего у тебя не будет – ни семьи, ни детей, – как у них ничего абсолютно ни у кого не было. Так что, вернувшись в Россию, я стал от этого потихоньку отходить. Мне это стало искренне неинтересно.
Отец Георгий: Многим нелегко порвать с прошлым. Как у вас это было?
Иван Катанаев: Действительно, очень сложно вот так взять и развернуться на 180 градусов. Очень сложно поменять кардинально образ жизни, потому что вся жизнь, все друзья, весь круг общения так или иначе с этим связаны. Атрибуты внешние, которые есть, – начиная с одежды и заканчивая татуировками… Я знаю людей, у которых на теле набиты вот такого размера свастики. Что вот ему с этим делать? Взять и сказать, что он полностью ошибался и осознал это, когда ему 30 стало?.. Это тяжело, не все к такому готовы. Я знаю людей, которые сейчас даже на пляже ходят в майках с длинными рукавами, потому что у них немалое количество таких татуировок и им теперь стыдно это все показывать и неудобно, хотя они уже давно раскаялись и пришли к Богу. Либо же кто-то на пути. Но вот так разом порвать с прежней жизнью – это довольно тяжело, потому что слишком много якорей, которыми ты сам себя обвязал и которые тебя просто держат и не позволяют это сделать. Плюс – твое окружение: оно просто не поймет этого. Если ты начнешь им объяснять, то все будет отлетать от той стены, которую каждый вокруг себя выложил. И это довольно тяжело.
Но я постепенно стал от этого уходить. И возвращаться к русской классике. Начал знакомиться с русской философией. Тихомиров, Бердяев, Ильин, Данилевский. Это еще не были целые книги, просто какие-то высказывания, отрывки, статьи. Они мне начали попадаться на глаза. А о чем писали все наши славянофилы? О принципе Православия, о том, что уникальность нашей страны должна базироваться на православной вере. И я подумал: раз так, то, значит, нужно разобраться, что такое Православие. И я в этом направлении начал что-то искать. Сначала просто в интернете лазил, смотрел.
Отец Георгий: А не было ли какого-то внутреннего противления, исходя из той инерции языческих противохристианских установок?
Иван Катанаев: Подобных противоречий у меня не было абсолютно, потому что, как я сказал, та стена из мифов, фантазий, откровенной лжи и самообманов рухнула, когда я из нее убрал всего один кирпичик. И когда я понял, что то, чем я увлекался, – это откровенная чушь, встал вопрос: «А где истина?» И начался поиск истины. Мне на тот момент было очень важно найти доказательства истинности Библии, библейских событий. Я искал описания археологических находок, научные статьи. Тогда для меня была менее важна духовная составляющая, надо было понять, что Христос действительно существовал в истории, что это Бог, Господь. Мне нужны были доказательства, и я их искал. Веры вообще не было, если честно. Был интерес к Православию, но чтобы самому верить в Бога… У меня не было вообще понимания того, что есть Господь. Потом я наткнулся на выступление митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, ныне Святейшего Патриарха. Тогда я впервые, наверное, услышал, как столь высокого уровня человек говорит слова «русские», «русская страна», «Россия». Я не помню уже, о чем была речь, но это была такая патриотическая речь по поводу возрождения народа! И я начал слушать. Старался не пропускать его выступления, смотрел их на YouTube.
Я начал на фанатском сайте выкладывать выступления митрополита Кирилла – сколько агрессии было в комментариях!
Более того, у меня на спартаковском сайте был очень популярный блог. Его по 5000–10000 человек в день читало. Я его вел, потому что был одним из лидеров всего фан-движения «Спартака». И вот я начал там выкладывать выступления митрополита Кирилла. А фанатское сообщество далеко от Церкви. Воцерковленных людей за все время… может, они и были, но не афишировали это. Так что я не знал вообще ни одного на тот момент. Итак, я начал выкладывать эти выступления – и антагонизм в комментариях был полнейший. Дошло до того, что я просто отключил комментарии и начал каждую неделю выкладывать записи без комментариев – у меня эта рубрика в блоге называлась «Слово Церкви» или «Церковь в мире», не помню точно… Тысячи людей просматривали. И так это все потихоньку двигалось.
Еще один момент: я четыре года жил в мусульманской стране – в Индонезии. Это страна, где самое большое количество мусульман в мире. И там, естественно, Православия нет.
Отец Георгий: Немного есть: тысячи две индонезийцев приняли Православие.
Русские философы убедительно пишут: Россия должна быть православной державой
Иван Катанаев: Я этого не видел, не знал. Но в тот период у меня появилось огромное количество времени. Меньше стало суеты. И все это свободное время я посвящал тому, что читал. И вот тогда я довольно основательно познакомился с нашими философами и мыслителями. Это и Тихомиров, и Данилевский, и Карамзин, Ильин, митрополит Антоний (Храповицкий) и многие наши славянофилы. Они довольно подробно и убедительно раскрывают, что Россия должна быть православной державой в полном значении этого слова. И тогда мне пришло такое понимание: если она должна быть православной, значит, люди должны быть православными. Значит, и я. А что такое «быть православным человеком»? Надо сказать, к тому моменту я уже считал себя верующим и даже православным. Но в реальности я, конечно, понятия не имел, что такое «православный христианин». И мое знакомство с Церковью началось во время моих поездок в Россию.
Я раз в три месяца прилетал, например, в Москву и месяц мог здесь находиться. Я стал заходить в храмы. Знакомство с Церковью для меня началось с церковных лавок. Я воспринимал их сначала как место, где есть гарантированно качественная литература. И меня еще удивляло, что во всех церквах лавки абсолютно разные. Кроме молитвословов остальная литература – духовная, историческая и т.д. – была совершенно разной. Мне это было интересно и удивительно. В любой храм зайди, подойди к церковной лавке – всегда можешь найти что-то интересное. Так, в одном из храмов я нашел книжку Гоголя «Размышления о Божественной Литургии». Я читал много его произведений, но о том, что у него есть такая книга, понятия не имел. И то, что она такая глубокая, где он описывает Литургию, свои переживания и мысли по этому поводу, для меня тоже было удивительно. Святого Иоанна Кронштадтского где-то взял, почитал…
И я начал понимать: все, надо воцерковляться. Но как это сделать? Для меня теоретическая подготовка была очень важна. Мне нужно понимать, что я делаю в храме. У жены немного другое отношение к этому. Она говорит: «Я так чувствую». Женщины, действительно, многое делают по наитию сердца. У меня же вера сначала была больше в голове. Мне нужен был обоснованный ответ. Так что об исповеди и Причастии я сначала узнал в книге, потом понял: все, пора. Вопрос только был: к кому, куда идти? Заходил в разные храмы, смотрел издалека. Потом одна моя приятельница, с которой я в Индонезии познакомился и которая была воцерковленной, говорит мне: «Я, когда бываю в Москве, хожу в такой-то храм к такому-то батюшке. Рекомендую, сходи». Я сначала про этого батюшку все прочитал на сайте. Посмотрел, где он преподает, какие предметы. Подумал, что на многие вопросы он мне ответит точно. Пошел. Но когда это делать? Я не знал, например, что это нужно делать после всенощной. Я посмотрел расписание, когда он служит, пришел в будни средь бела дня. Смотрю: он стоит. Подхожу, говорю: «Батюшка, здравствуйте. Мне нужно исповедаться». Он на меня посмотрел, спросил: «Прямо сейчас?» Я говорю: «Да, прямо сейчас. Когда же еще?» Сейчас все это, конечно, для меня немножко забавно… Но он тогда сказал: «Хорошо». То есть очень смиренно все воспринял. Пошел, одел епитрахиль, взял Евангелие, крест, мы зашли в комнату крещальную. Он мне все объяснил по поводу исповеди – когда, что, как делать. Это для меня было важно. Я тогда первый раз исповедался. И так началось мое воцерковление.
Отец Георгий: Здесь я хотел бы дать небольшой комментарий, потому что, бывает, человек приходит на исповедь, не зная, в какое время лучше прийти. Слава Богу, вы застали батюшку. А вообще может быть так, что батюшка уехал, например, причащать больного, соборовать или еще зачем-то. Так что если у кого стоит вопрос первой исповеди, лучше всего прийти в субботу вечером. Некоторые приходят в воскресенье или в другие дни на Литургии исповедоваться, но на самом деле это не время для исповеди, даже церковный документ есть об этом. В виде исключения детей или пожилых людей тогда исповедуют. Но вообще во время Литургии священник занят Литургией. И поэтому глубокой исповеди, серьезного разговора не получится, так как священнику нужно все делать быстро. А человеку, который приходит на исповедь в первый раз, лучше поговорить со священником более подробно.
Так что если кто-то из наших зрителей стоит перед вопросом о первой исповеди, имейте в виду: лучшее время для этого – суббота вечером.
Но давайте вернемся к вашему рассказу.
Иван Катанаев: Приступив к Таинствам Церкви, я до той истины, которую искал, дошел. По крайней мере, понял путь, куда идти, и продолжил движение. Но у меня вопрос будущего моей страны по-прежнему на одном из первых мест в жизни. И я убежден, что наше будущее зависит от наших семей. В первую очередь от того, насколько крепки они будут. Одна семья – это как одно железное кольцо, а большой набор таких колечек – как кольчуга. И насколько крепкой семья будет, настолько сильна и успешна наша страна.
Как-то раз мои знакомые говорят: «А ты знаешь, у Андрея Кормухина, товарища нашего, девять детей». Мне стало очень интересно. Я сейчас говорю про одного из основателей движения «Сорок сороков». Мне захотелось с ним познакомиться. Мы с ним встретились, я хотел взять у него интервью. Я веду сейчас сайт, где стараюсь общаться с такими же, каким был я сам. Не то чтобы «наставить на путь истинный», это слишком громкие слова, но хотя бы дать какую-то альтернативу тому, что они получают с другой стороны. И вот я пришел брать у него интервью. Мы с ним три с половиной часа просидели в кафе, проговорили, и я понял, что нам по пути. Через какое-то время меня ребята из его движения пригласили на патриаршую службу. Я тогда еще службу плохо знал, «Отче наш» только выучил. Ходил по воскресеньям, старался не пропускать службы, исповедовался ежемесячно, но многого еще не понимал. И я пришел на эту службу. Движение «Сорок сороков» в качестве волонтеров участвует в патриарших службах, помогает на богослужении.
На той службе я почувствовал: Господь – здесь и сейчас с каждым присутствующим
Меня там в самый уголок поставили. Я оказался впервые в храме Христа Спасителя на службе. Поражало все это великолепие, цветы, хор, было множество архиереев. Приезжает Патриарх, заходит, его облачают, начинается Литургия – и запел хор. И вот тут у меня просто слезы из глаз. Сдерживался, как мог, но это было невозможно. Тот момент я очень хорошо помню. Я тогда не просто понял, а ощутил физически присутствие Господа. Это было не передать словами. Я смотрел на алтарь, на Престол, на царские врата, на ход богослужения. И понимал, что Господь – Он здесь и сейчас с каждым присутствующим. Я это чувствовал.
После этой Литургии у меня больше не осталось вопросов, как доказать то или это. Только один вопрос был: как мне к этому приблизиться? И тогда я начал переходить на духовную литературу, более серьезную. Я заново открыл Евангелие и начал не просто читать, а вчитываться, пытаться что-то понять. И чтение Евангелия у меня превратилось в долгий процесс. Потом еще был опыт поездки в Псково-Печерский монастырь, мы ездили на престольный праздник, когда там такая красота! Крестный ход – весь город. Из Пскова люди приезжают, десятки тысяч человек в нем участвуют. В обители два брата из нашего движения, один уже пострижен в монахи, другой еще послушник. И они, конечно, нас опекали. Литию отслужили в пещерах… Мы потом посчитали, что за выходные из двух с половиной дней мы 25 часов были на службе. Это был уникальный опыт…
Отец Георгий: Такой опыт, к слову, помогает вжиться в жизнь Церкви, соприкоснуться с опытом тех наших предков, которые сделали нашу страну великой, понять их. Потому что это то, чем они жили. Это то, что для них было дорого. И те же самые крестные ходы, и то же самое богослужение. Это то, чем наши предки жили веками. Не знаю, было ли у вас такое ощущение. Конечно, для меня самое главное в Православии – это встреча со Христом. Но также для меня Православие делает близкими и понятными моих собственных предков, мою собственную культуру, мою собственную страну. И я думаю, что людям, которые пребывают в неоязыческих мифах, делают себя очень далекими от этого, не понятно то, чем жили и руководствовались наши предки, когда совершали в том числе и те значимые и великие деяния, и произведения искусства, культуры, благодаря которым Россия стала известна во всем мире.
Иван Катанаев: Для меня вообще все совершенно по-новому открылось. Я по-другому начал смотреть на правление наших царей. Николай II для меня с совершенно другой стороны раскрылся. Достоевский. Я понял, что мне его нужно перечитать полностью всего. И таких моментов очень много. Я вообще сейчас отношусь к Православию в России как к некоему большому сундуку. Такой крепкий, хорошо сбитый сундук, который стоит в доме каждого нашего гражданина. И вот он ходит и спотыкается об него, а главное – весь дом, все комнаты увешены надписями: «Открой сундук!» – и стрелочки. А он не открывает. Ходит, спотыкается, бьет этот сундук, пинает его. И вот он уже лежит старый и бедный в постели, и дом прохудился, и крыша протекает, и сам уже больной. Видит опять табличку: «Открой сундук». Открывает – а там несметные богатства. Вот просто возьми маленькую толику из этого богатства, и хватит и дом починить, и крышу отремонтировать, и здоровье поправить. Просто открой. Ну хотя бы поинтересуйся, что там. Увы, немногие интересуются…
Когда ты пережил присутствие Бога, как об этом молчать?! Об этом нужно не то что говорить – об этом нужно кричать!
Наше движение довольно много с людьми на улице соприкасается. Потому что мы помогаем строить новые храмы, защищаем стройплощадки и видим тех людей, которые протестуют против храмов, не понимая вообще ничего. Есть среди протестующих и язычники, и сатанисты, и атеисты воинствующие – кого там только нет. Но немало и тех, кто просто пренебрегает своим «сундуком». И начинаешь с ними как-то общаться. Некоторые воспринимают это очень хорошо. Я за последний год накопил большой опыт такого общения. И к моему удивлению, мне самому очень понравилось о вере говорить. Иногда, бывало, часа три без остановки говоришь… То, что уже выучил. И я сам чувствую такую острую потребность. Ведь когда ты пережил присутствие Бога, как об этом можно молчать?! Об этом нужно не то что говорить – об этом нужно кричать. Просто идти… Как Христос сказал: «Идите, научите». А еще Он говорил: «Не бойтесь» и «Радуйтесь». Я стараюсь радоваться и не бояться. И этим своим опытом делиться… Есть определенная потребность это отдать.
Отец Георгий: Конечно, важно делиться. И надеюсь, что на этом пути Господь вас благословит и поможет и поддержит. И дай Бог, чтобы и другие люди, которые сейчас находятся, может быть, на тех же распутьях, на которых вы когда-то находились, услышав ваше свидетельство, получат пищу для размышлений и пересмотрят какие-то вещи заново. Спасибо за ваше свидетельство.
10 августа 2016 г.
